у боли - твое лицо, у боли - твои голоса. сжимая меня в кольцо, не отводи глаза. когда-то мне дали урок терпеть до последней строки. пуская мне пулю в лоб не опускай руки.
Перелюбила знаешь, чтобы понять меня – нужен особый словарь нужно, чтобы за окном не горел тот серый фонарь чтобы мимо проехал последний ночной трамвай и чтобы на улице – май, а в душе – январь.
знаешь, мне последней ночью снова не спалось в эти темные длинные минуты много думалось и пилось мало делалось, и ты сказал бы: ну, началось перетрудилась, перелюбила? ты видел меня насквозь. мы с тобой, как это не грустно, - врозь
я сменю что-то по-лондонски-крепкое на зеленый чай. окна открой и свет везде отключай! это по-голливудски-трагическое «прощай» по-московски-грубое «на вокзалах меня не встречай»
догорает последняя в доме тоненькая свеча пока я рыдаю на чужих плечах по ночам.
в.полозкова им казалось, что если все это кончится - то оставит на них какой-нибудь страшный след западут глазницы осипнет голос деформируется скелет им обоим в минуту станет по сорок лет если кто-то и выживает после такого - то он заика и инвалид но меняется только взгляд ни малейших иных примет даже хочется, чтоб болело но не болит
им казалось - презреннее всех, кто лжет потому что лгать - это методично тушить о близкого страх; наносить ожог он ей врет, потому что якобы бережёт а она возвращает ему должок у него блэк-джек, у нее какой-то другой мужик извини, дружок
как же умудрилась при нас остаться вся наша юность наша развеселая наглеца после всех, кого мы не пожалели ради дурного ли дельца красного ли словца после сотой любви, доеденной до конца где же наши черные зубы, детка грубые швы наши клейма на пол-лица
Да разве расскажу, что плачу по ночам? Что жжёт щеку слеза - настолько горяча. Печален бой часов - как приговор врача. А слыша голос твой, я таю, как свеча
Не расскажу тебе, что каждый день, молюсь Что телефон взорвётся тишиной - боюсь. Мотаю нервы на кулак. Молчу. Креплюсь. И встречей нашей в октябре моём - томлюсь.
Я промолчу о том, как: хОлодны утрА и раздорожье дней - в кочующих ветрах, звёзд серебром распишут кобальт вечера ... Как из осколков сна творю ночей витраж.
Всегда волнуюсь. Будто летом в поле рожь. И не пойму, когда однажды ты придёшь: нахальной мышкой .... (сразу и не разберёшь) как проскользнёт через пухОвый свитер дрожь.
Всё повторится: жаркий полдень и метель, садов цветенье, листопадов канитель. И эта рифма - капитель и свиристель. А в масле осени найду весны пастель.
Твоё я имя, как ребёнка, положу в мой вздох-конверт и бант из ласки завяжу Мгновеньем каждым нашей встречи дорожу.
Как ..... без тебя ..... всю жизнь ..... Ума не приложу.
В этом холоде «рядом», особенно нужно «Скажи мне, мой Кай, ты Герду забыл?» «Возможно» Опустишь глаза, смеешься, увы, натужно Ты болен не Гердой, мой Кай, А все-таки стужей
Ты любишь глазами Хронически болен любовью Играл в ледяные «кости» с моими врагами На белом снегу выводили с тобою кровью Сигнал-сообщение: увы, мы уже не летаем.
В потертых блокнотах писали, что все-таки вместе Я снова спросила, и благо, что голос не дрогнул: «Мой Кай, ты все-таки любишь меня из мести?» ...И ты улыбнулся. Как будто не быть по-другому.
следует делать на слове "полное" - строгий наказ/ Минус 15 во взгляде /по Кельвину!/, изморозь фраз, Иней касания, лёд неприятия, колкий смешок. В холоде должен быть Кай обязательно /
и между строк
нужно вести непрерывную линию - он не один
Кай это любит /конечно, проверено!
Сколами льдин
Следует выложить /вечность.неправильно!/ "Я не держу!"
В общем, вот Кай и в придачу инструкция. Всё, ухожу. Да я устала. Продрогла до чёртиков -
после зимы,
Той, королевской, он как отмороженный - любит взаймы, Колкий, закрытый, порою безжалостный, бредит пургой, С сердцем замёрзшим так и остался /
нужен любой/,
Но не могу больше выдохлась мне не разбить этот лёд - В снежно-морозной душе его лишь королева живёт. Прощай, Кай! Желаю счастья и света в твой новый дом. Нет-нет, целоваться не будем.. Подпись: Герда, с теплом...
Мне тяжело сейчас вам говорить. Неловко жутко, стыдно... неудобно. Но этого уже не утаить, А по сему, примите благородно.
Я... как бы вам сказать? немного псих. Не то, чтоб очень, но уже на грани А что это медбрат ваш вдруг притих? Да, я не буйный! Вот! Судите сами!
Я адекватен! Только иногда Бывают приступы. Они меня пугают, Когда мне кажется, что все вокруг друзья, И что добра мне, а не зла желают.
Доверчив становлюсь, ну, как дитя! Мне хочется весь мир обнять, кричать от счастья. Но уже несколько часов спустя Все вдруг проходит, не успев начаться.
И снова я в привычной пустоте, Где места нет эмоциям и чувствам. И даже в бесконечной суете Мне отчего-то холодно и грустно.
Так вот узнать хотелось бы у вас Каков диагноз, очень это вредно? Как? Это молодость? И всё? ну, вот те раз! Само пройдет? И что? Совсем бесследно?
А всё начиналось с Е2 – Е4. Ты помнишь, Алиса, на первом турнире Тебя еле-еле за стол усадили – тебе было семь, ты пошла в первый класс. Ты так волновалась, что руки дрожали, но вот оно, золото первой медали! И тренер с отцом восхищённо сказали, мол, наша малютка всем точно задаст!
С тех пор были сотни отыгранных партий. Когда же четырнадцать стукнуло в марте, Ты крепко влюбилась в соседа по парте, а он почему-то встречался с другой. Смеялся: «Ну мы же друзья, шахматистка!» Ты cтала мятежницей и скандалисткой, рвала на клочки свои злые записки и всё порывалась покончить с собой.
Во взгляде, казалось, застыла тревога. Но вдруг ты увидела единорога И дом под холмом, и тропу от порога… Ты сделала шаг. И ещё. И тогда ты помнишь, Алиса? От пешки на поле дошла ты до первого места по школе И, став королевой по собственной воле, легко подчиняла себе города.
Тебя поздравляли, тебя награждали, а ты уходила в своё Зазеркалье, Болтала с весёлым Шалтаем-Болтаем, шагая назад, продвигалась вперёд…
…Смотри, у границы стоит Белый Рыцарь, ему невдомёк, что корона пылится, Что годы идут, и тебе уже тридцать, и рада бы в сказку – да жизнь не даёт. Но сердце устало от вечных баталий, и в прошлом остались все горизонтали, Ты крепко застряла в развилках реалий и не переходишь заветной черты. А дочка твоя между тем подрастает, и в зеркало странные взгляды бросает, И скоро уйдет в лёгком платье, босая В тот сад, где с тобой говорили цветы. (с) Лада
Не верь,девочка,больше никому не верь, Это больное и не поддаётся лечению. А эта сладкоголосая трель Лишь за печаль твою просит прощения.
Просит,девочка,просит,а толку-то... Это "недолюбили" не излечишь,не выведешь, Она будет,как лопнувшая перепонка, Раз - а всю жизнь потом ничего не услышишь.
Не услышишь,девочка,больше не услышишь Ничего,кроме четырнадцатой,лунной Бетховена, Что,опять наружу выливается,пишешь? Пиши... Вдруг на душе станет спокойнее...
Здравствуй, Малыш. Все нормально. Живу на крыше. Я все такой. По-прежнему вздорный. Рыжий. В меру упитан. В полном расцвете лет. Да, не летаю. В общем и целом – не с кем. И не считаю небо занятьем детским. Ты –то хоть помнишь? Нет, ты не помнишь. Нет.
Кристера видел. Спился. Весьма уныло Выглядит на панели твоя Гунилла. А про тебя я в курсе из новостей. Стал депутатом в риксдаге ты или где там? Сто дураков внимают твоим советам. Ты не пустил на крышу своих детей.
Тихо кругом. И пусто. Ну, разве кошка Черная промелькнет в слуховом окошке, С улицы донесется неясный вздор. Я, не меняя, переодену гетры. Все как обычно. Осень. Дожди и ветры. Лень есть варенье и проверять мотор.
Я не летаю. Я не могу - с другими. Кстати… Ты и не знал – у меня есть имя… И не узнаешь, но подводя итог, Я не виню тебя. Все мне вполне понятно. Капли из низкой тучи еще бодрят, но… Просто, Малыш, ты вырос… А я не смог.
Мама, я сильнее, чем всем кажется... Но слабее, чем самой того хотелось бы... И спасает лишь одно - глаза накрашены, Если б не они, то разревелась бы... Мама, я поэтому подводкою Так отчетливо рисую - мол, довольна я... Напиваюсь не мартини - чаще водкою... Мне не надо, чтоб красиво - мне б не больно.. Мама, ты прости... Я просто выросла... И ищу то умного, то сильного... Но молюсь, чтоб поскорей забылся тот, Кто сумел стать миром... и разбил его... Мам, мне больно... Мама, ты прости меня, Что с тобою не делюсь проблемами, Что не знаешь ты от чьего имени Хочется кидаться мне на стены... Да, я выросла - помада, шпильки, стрелочки, А ненужных сколько в памяти мобильного... Но пока ты говоришь мне: "Моя девочка", Мам, я всё смогу... С тобой я сильная...
А девочка не спит по ночам И уже третий день не ест, Она всегда брала работу по плечам, Но сейчас что-то нету свободных мест.
Девочка пьёт второй литр взахлёб И давно уж не чувствует ног, Девочка верила, что с осенью всё пройдёт, Но осень прошла, а девочка всё чего-то ждёт.
Девочка тихо грустит, улыбаясь прохожим, А у девочки дождь и гроза, и давно не было дней погожих. Девочка всё ждёт принца и водку пьёт, Она давно уже знает, что не в том веке родилась и живёт.
А дома девочка почти примерная дочь, Хорошо учится, поёт и рисует, И всё меняет лишь ночь.
Девочка истеричка и психопатка, У неё нервы ни к чёрту,сама себе враг, У девочки давно уже всё не в порядке, Но в принципе, это пустяк, она уже привыкла так.
А девочке нужно-то… глоток неба до воскресения, Чуть внимания, и слышать «нужна», Да, она знает, что не достойна спасения, Но нервы на пределе, и девочка еле жива.
Девочка опять выключила телефон, Не заходит в icq, не открывает дверь, Но в тайне надеется, что придёт или позвонит он, И девочка услышит: «Прости, ты нужна мне, поверь»
А девочка любит горячий шоколад и суши, Мечтает водить машину, гуляет у парома, Она давно перестала кого-либо слушать, Быть может, эта девочка даже кому-то знакома…
Девочка перестала пить на ночь кофе, согреваться водкой, сгоряча целовать взасос. Девочка хороша и анфас, и в профиль, без причин смеется и (наверное) видит тебя насквозь. Девочка нынче в кресле сидит, не плачет, не слагает песен, не хрипит о счастье и не воет ввысь. Девочка понимает, что ужин начат, что жребий брошен, чуть-чуть потерпишь - и «зашибись».
Девочка вновь привыкла не верить в сказки, все как обычно – закуска, пиво и на капот. Девочка как картинка: make-up не смазан, сапоги на шпильке, «всем спасибо, свободны», да только вот Девочка так устала писать о прошлом, скоро полночь, глаза слезятся, завтра надо сдавать отчет. Девочка понимает, что жребий брошен, засыпает быстро, только ищет твое плечо.
Девочка, теперь расправляя плечи, если взять за руку - не ускоряет шаг. Девочка улыбается всем при встрече и радостно пьет текилу на брудершафт. Девочка миловидна, как октябрята - белая блузка в тон, талисман в кулак. У нее в глазах некормленые тигрята рвут твой бренный торс на британский флаг.
А у девочки и коврик пропылесосен (или пропылесошен?), плита бела. Она вообще всё списывала на осень, но осень кончилась, и пришла зима. Девочка выпивает с тобой с три литра, смеется, ставит смайлик в конце строки, Она бы тебя давно уже пристрелила, но ей всё время как-то всё не с руки.
У девочки длинные волосы, зеленая куртка, синее небо, кудрявые облака. Девочка, кстати, полгода уже не курит, пробежка, чашка свежего молока Девочка обнимает тебя, будто анаконда, спрашивает, как назвали, как родила. Она тебя, в общем, забыла почти рекордно - два дня себе поревела и все дела.
Девочка уже обнимает других во снах о любви, не льнет к твоему плечу. Девочка уже умеет сказать не "нахрен ", а "спасибо большое, я, кажется, не хочу ". Девочка - была «нигдевочкой», стала женщиной-вывеской "не влезай - убьет". Глядишь на нее, а где-то внутри скрежещется: растил котенка, а выросло «ё-моё».
Я полгода на мир- с балкона. И никак по-иному. Не чувствую. Боже, дай сил хотеть другого. Мир, прости мне мое отсутствие.
Все дрожало на кончиках пальцев, И твой вгзляд тогда стоил дороже. Я училась к тебе прикасаться Теплым сердцем- по теплой коже.
И стихи становились не целыми, Раздроблялись на два-три-четыре... Я делила на черное/белое, Заперевшись на сутки в квартире.
Ищи правду по вордовским файлам, Ни контакт и ни аська не скажут, Как себя я в себе ломала, Собирая по крохам НАШЕ.
Мне назваться тебе своими именем, Подойти и спросить не стесняясь: «Ну скажи, на кого меня выменял?» И уйти. Чтоб спина прямая.
Мне бы губы свои - темно-красным, Чтобы с виду хищнее казаться. А увидеть- понять- напрасно. И другие будут смеяться...
Запекалось мое обветренное, Запивалось твоим горячительным.... Мне хотелось с окна- на встречную, Но в последний момент- о родителях...
Это значит мы слишком чужие. Соберу твои диски и «Банго» /пусть сожмется внутри пружиной/ И на мусорку- бумерангом.
Продолжай хоронить меня. СтОит. Я тебе помогу, чем смогу. Сколько стоило то, что не понял? Сколько стоят следы на снегу?
И я прошу- будь недоступным, абонент. Не проникай в мое сознанье смс-ками. Закрой мне рот одной из клейких лент. Не дай мне отравить своей же резкостью...
И я опять- за вдохновением к балкону. Курить. Смотреть в кошачьи. Мне не мало. ...Но если я... когда-нибудь... другого... Не воскресай. Я слишком долго убивала.
Я без тебя падаю. Ниже, еще на уровень... Ступенька к ступеньке... мало ли, Нас, вот таких вот дур? Аминь. Небо коростой кроется, Вдвое сложилось тЕнями... Пальцами... как же колется!... Я не играю с венами. Я без тебя- атомы. Свет приглушенный в комнате... Вряд ли ты станешь братом мне... Будем дружить... Помните?... Я без тебя- скомкана. Жизнь прожигаю фильтрами... Утро привычной ломкою Выльется в день по-быстрому. Дождь изогнет радугу, Чтобы глаза- пламенем... Я без тебя- падаю... Ниже... Еще.. Хватит ли?... Взгляд на рентген- истина. Кости ломать. Трудно ли... Кофе хлебать неистово, В спешке давиться буднями.... Я без тебя- фразами, Льюсь в интернет- форумы. Я без тебя- спазмами, Гноем в душе... Скорую!... Я без тебя- листьями, В ноги чужих. Под ноги. Я без тебя- письмами, В руки других, потные. Цветом теперь- черная. В уши слова- ватные. Я без тебя мертвая... Я без тебя падаю...