научи меня верить во что-нибудь, кроме дождя
например, этим улицам, музыке, лицам, театрам
двадцать пятым помятым билетам, окуркам и кадрам
научи меня верить в кого-нибудь, кроме себя
научи меня ждать, кроме смерти, чего-то ещё -
например, телефонных звонков и сплетения пальцев
неземному спокойствию лиц поднебесных скитальцев
научи меня ждать, как ладонь аксельбантом плечо
наряжает твоё; научи меня просто любить
ежедневные смыслы в уюте спокойного быта
путешествия, сцену и зал, и любовный напиток...
научи меня мудрости просто и радостно жить
два билета в сети, но от публики пуст кинозал
мы - не там и не здесь: мы в реальности между мирами
обречённые счастьем судьбы обменяться дарами...
научи забывать то,
о чём я
ещё не сказал


Адам Асвадов

---

ВЫБОР

Вот приезжаешь ты, к примеру, туда, где море,
оно волнистое и голубое, как на ладони.
Прибой прибоем, шезлонги - с боем,
проснулась с boy'ем.

"Пина-колада" и "Секс на пляже", и секс на пляже,
под боком солнечный и солёный уже не мальчик,
достать заначку, делить заначку, курить заначку -
проста задачка.

Долой колготки, вино в коробках, под чачу стопки,
"Поосторожней, какая темень! Тут чей-то локоть!",
стекает жир по пальцам, мангал пустеет.
"Поосторожней, какая темень!"- "Всего-то девять...".

И берег шумный - там под гитару, там "Батарейка".
Чуть-чуть прохладно, накинешь кофту, "Скорей согрей-ка!",
костёр стремится в ночное небо к своим собратьям,
но он живой, а вот звёзды мёртвые, и плевать им.

И так неделя, потом другая, потом на поезд.
И телефон твой Он на перроне, увы, не спросит,
но было сладко, и так тягуче, и так волшебно,
что непонятно, кто был охотником, а кто - жертвой.

А можно просто уехать в горы, и будут горы.
Попить вина, и найти мужчину, и взвыть от горя,
и захлебнуться своею слабостью и любовью.

А можно - к морю.

A.Grosheva

---

кладбище стихов
Я был на кладбище стихов
где нет крестов и нет надгробий
где указатель был убогий
повёрнут в сторону ветров
где только холмики земли
мне указали погребённых
стихов рифмованных свободных
которых мы не сберегли
Я был на кладбище стихов.
такому в мире нет подобных
но разве их слагали чтобы
похоронить в конце концов.
Был вечер сумеречно тих
и я стоял склонив колени
и на моих глазах две тени
несли убитый кем-то стих.
И дрогнул разум ярким светом
и понял я как ни таи
есть где-то кладбище поэтов
да вот не знаем мы об этом
пока в душе живут стихи.

Лер

---

Если бить колотушкой из заячьей лапки в желтый бубен, висящий в небесном зале, в нижнем городе люди закроют лавки, разойдутся — как им и приказали, в колпаках ночных на своих перинах станут видеть сны о великих тайнах, и тогда мы выйдем — творить витрины, украшать их инеем и цветами, зажигать шары, фонари, гирлянды, ставить елки на праздничных перепутьях, заводить часы городские взглядом, узелками связывать чьи-то судьбы. Мы — смешной народец, легенды, тени, духи предков, звездная пыль святая, каждый год мы приходим сюда за теми, кто готов довериться и оттаять. ⠀

Ледяное сердце сейчас у многих, ледяные мысли живут меж нами, но приходит в Сочельник смешной народец — разорвать перину над головами, и ложится пух на кресты и крыши, на дворцы, лачуги, мосты, вокзалы, и дается музыка тем, кто слышит, и тепло, и хлеб, и еловый запах. ⠀

Герда греет ладошки, шагает робко — мать давно запретила гулять ночами, но в снегу у собора стоит коробка, свет над ней — извечный и неслучайный. Герда тянет за ленту, снимает крышку — чью-то боль, скрываемую веками, смотрит, как горячее сердце дышит, на любовь все сущее обрекая. ⠀

Мы — смешной народец, легенды, тени, духи предков, звездная пыль святая, каждый год мы приходим сюда за теми, кто готов довериться и оттаять. Кайся, Кай, за свой ледяной осколок и стучи, стучи, не нарушь приказа.
В нижнем городе лавки откроют скоро, засмеются дети, начнется сказка.

Светлана Лаврентьева

@темы: Герде не нужен Бог... Герде нужен Кай...

---

Иногда нужно встать на каблук. Даже, если сто лет не обувала туфли. Даже, если нет повода. Даже, если идти в них вроде бы некуда. Просто поверь: нужно вытряхнуть себя из плоской подошвы удобных кроссовок и встать на шпильку. Да, да, я говорю это тебе! Достань, наконец из шкафа туфли, что когда-то были самыми любимыми, и прекрати себя жалеть.
Нужно встать на каблук, точеный, как останкинская телебашня, хотя бы для того, чтобы снова услышать свои шаги, четкие и гулкие, как мысли и решения. Чтобы все - услышали не шарканье кед или хлюпанье слипонов, а чеканный и твёрдый шаг, как салют, предшествующий, твоему появлению. Разве не помнишь ты, как мечтала в пять лет: стоит только вырасти, и я буду ходить на каблуках! Как вытаскивала мамины туфли и грохоча набойками выступала в них по комнате? Нужно встать на каблук, чтобы снова услышать тот грохот: это твоя смелость, твоя уверенность, твоя непреклонная воля.
Нужно обуть туфли так, как ты делала это раньше, юной студенткой: прыгая на одной ноге и на весу надевая туфлю на другую ногу. Помнишь, ноги никогда не уставали, даже в самых узких туфлях ты бежала за счастьем, смеясь шла напролом, острым носом своей лаковой чёрной туфельки, как Золушка, открывала любую дверь с ноги, и никому не приходило в голову сказать тебе хоть слово поперёк.
Встань на каблук! Хотя бы для того, чтобы спина опять распрямилась струной, ведь шпилька создана для королевской осанки, поднятого подбородка, взгляда свысока. Разве не так было? Разверни плечи, и ноги вспомнят сами, что такое походка. Хватит, хватит уже ковылять как утка, сутулясь и повесив нос.
Ты всегда знала, что жизнь твоя никогда не будет ни простой, ни легкой, но пусть она будет красивой. Как легко стать выше всего! Как прекрасно, что все повернут голову, посмотрят и... кто-то позавидует, кто-то восхитится. Кто-то скажет: это не удобно, далеко не уйдёшь!
О, как они ошибаются... далеко не уйдёшь прогулочным шагом в мягких тапках. А на шпильке - долетишь! Стальной стержень, что держит этот тонкий каблук прорастает в тебе и больше никаких компромиссов, никаких полумер. Все только так и тогда, когда нужно тебе. Как ты могла столько лет обходится без них? Хищный клюв, петля на пятке, грозное цоканье по плитке - две маленькие, но грозные птицы, туфельки дают тебе свои крылья, как Крепиды Гермеса-Психопомпа, водителя душ.
Поверь... твою душу они поведут по правильному пути. Ведь туфли твои не для болот и грязи. Они для ковров и паркета, они не бегают марафоны, ими давят на педаль газа, ставят на асфальт, открывая водительскую дверь, ставят рядом с мужским ботинком прекрасной формы. И танцуют, танцуют тоже в них. Иногда это дикий танго, иногда нежный вальс, а бывает, что и данс макабр, пассадобль с костлявой. По самому краю, на волоске, на острие... только тонкий каблук устоит, поймает равновесие и туфли, которые помнят дорогу отведут к дому. И к тебе самой. Ведь ты помнишь, какой была?
©️ Ольга Иванова.

---

А можно, я буду хорошей и нежной —
Без грубых движений, без резких батманов,
Смеяться над вечным всё реже и реже,
Не думать о свинге и марихуане…

Смотреть на детей в странных комбинезонах,
С тележкой бродить в супермаркете долго,
Любить равномерно четыре сезона,
Постель расстилать не по принципу долга.

А можно, я вычищу память, как сумку,
Где множество мусора там, за подкладкой,
И прошлые комиксы — чьи-то рисунки
Безжалостно вырву из общей тетрадки.

А можно, я снова, как будто впервые,
Сто раз ошибусь, зарекусь… мне же часто
Так хочется верить, что люди живые,
А не из пластмассы, а не из пластмассы…

© Сола Монова 424

---

Где они были все, когда ты падала,
Когда бродила потерянной с личным адом,
Когда не спасали ни препараты, ни кубинский ром,
Когда горели дедлайны, контракты, планы и аудит.
И саднило так предательски под ребром.
Где они были все, когда ты...
Когда просила их не уходить?

Как они смотрели в тебя, словно через прицел ружья,
Как они не хотели слышать: «постойте, а как же я?»,
Как слова их ранили хлеще всяких гильз,
Как ты слёзно просила остаться каждого,
А на деле не потеряла ничего сверхважного,
За что стоило бы вот так страдать и трястись.

Не создавай себе трагедий и личной драмы,
Выучи и повторяй советы мудрого Далай-Ламы.
Вдыхая морозный воздух у пригородного вокзала,
Танцуй под самые лучшие песни Нойза.
Всё то, что годами тебя терзало,
Не стоит даже малейшего беспокойства.

Где они были все, когда ты в них нуждалась,
Когда лежала ничком, когда чудовищно облажалась,
Когда жалась зверьком, ревела, скулила, морщилась?
Закрой глаза, ни о чем не думай, спокойно спи,
Среди этих холодных озлобленных и усталых спин
Ты сама себе власть, сама себе и помощница.

Где они были все, когда ты от боли скрипела зубной эмалью,
Где они были, какие дела у них возникали,
Почему были недоступны номера их девайсов,
Почему рядом не было никого, в кого можно уткнуться носом?..
Нет, не нужно этих тупых истерик, лишних вопросов.
Просто делай выводы молча и отдаляйся.

© Аня Захарова

---

Есть такие девочки, Зимние Феи.

Вы их все видели, наверное. У них ботильоны на каблуках без всякого вульгарного меха, они стрекочут ими по разбитому саратовскому асфальту, по ледяным ухабам, по жидкой грязи. У них тонкие чулочки, и узкие юбки, или брюки такие, что сразу видно — колготок с начесом под ними нет. Норковые шубки без всякой подкладки, как шелковистая бумага, которой оборачивают редкие тропические плоды. Головы непокрыты, или шелковые платочки яркие. Тонко раскрашенные лица, словно кисточкой и акриловыми красками, а после сбрызнуто лаком. Я с одной такой как-то стояла у перехода. Двадцать градусов и ветер, а она стоит, не ежится, улыбается, сверкая помадой. Да если бы я так оделась, я бы последовательно, снизу вверх, получила бы: перелом обеих ног, жесточайший цистит, воспаление легких и отит среднего уха. А она даже не чихнула, я уверена. Зимние Феи не чихают.

Я не такова. Я другова. Я зимнюю обувь покупаю в Спортмастере, такие специальные ботинки с термосом внутри и пластиковой галошей снаружи, подошва рифленая, язычок анти-снег, уродливы до жути. У меня пуховик до пяток и шуба величиной с дом, у меня шапка-малахай по прозвищу «Папанин на льдине» и пуховая шаль. Еще у меня есть лыжные штаны, пять кашемировых свитеров и платье на меху. Варежки на тинсулейте. Во всей этой снаряге я похожа на мать-медведицу с бессонницей. Краситься в мороз я не могу, потому что тушь размазывается, а помада, наоборот, намертво пристывает к губам, и потом ее приходится откалывать ломиком. Лицо я мажу жирным кремом Геронтол, он красиво блестит и прекрасно пахнет. Даже если упасть лицом в снег (я иногда так делаю) — Геронтол сохраняет кожу от холода.
Я всю жизнь завидовала Зимним Феям.
А вы кто? Мать-медведица или Зимняя Фея? Завидуете ли вы Феям? Или, может, хоть одна Фея поделится ноу-хау, как быть зимой красивой и не сдохнуть?

© Наталия Кочелаева

@темы: Эта девочка

---

из ста эпизод

Почему они все открывают мне души, мама? И куда мне девать их раскаянье да жульё? По кастрюлькам, кроватям, спальням, углам и шрамам честно прячу их боль, начищая своё ружьё. Я же им не спаситель, ей богу! Не зритель в ложе! Не Иисус и не врач, что раны макает в йод! Я - из ста эпизод! Мне же, видишь ли, мама, тоже... очень хочется верить, что кто-то меня поймёт. Что возьму я взамен их потрёпанной жизнью речи, где струится капель на мой обветшалый сапог? Я им - руку и слог. А они мною тушат свечи. Мне ведь, знаешь ли, мама, никто из них не помог! Им неведомо знать, что я тысячу раз погибала, поджигая их лёд и не требуя быть в долгу! Я ведь тоже хочу порою быть слабой, мама.
И всё чищу ружьё...
И всё выстрелить не могу...

Оксана Костина

@темы: Знаешь, мама...

---

Она пахнет мужским Кензо и адреналином,

научилась в жизни взвешивать каждый грамм.

у нее ботфорты – 3 пары – ходить по спинам

и одни кроссовки – бегать в них по утрам.

она чья-то находка, тайна, жена и мама,

она может – коньяк, бездорожье, шипы и грязь.

но когда она в воскресенье подходит к храму,

с колокольни ей голубь машет крылом, смеясь.

она знает так мало, но знает довольно точно,

и стихи не расскажут главный ее секрет…

между прочим, привычка ложиться в 12 ночи –

это просто побочный, вынужденный, эффект.

вы ей пишете в личку – а как, мол, и что имели,

препарируя тексты, копаясь в ее душе.

у нее камасутра вышита на постели

и Харлей непременно пропишется в гараже.

она помнит и вальс во дворце с золотыми люстрами,

и как выла от боли, случаем спасена…

эта женщина слишком слишком умеет чувствовать…

и что платит за это – знает она одна.



Кот Басё

@темы: Она...

---

Дочь надевает колготы.
Пятнадцать минут.
Пятнадцать минут, но добилась успеха едва ли…
Испорчено утро субботы —
Колготы ей жмут,
А нас уже ждут где-то там, куда мы опоздали.
То пятка тугая,
То след от колена не там,
То глупый узор не с того начинается края.
За ней наблюдая,
Бессильно считаю до ста,
И где-то внутри (раз-два-три), все равно, закипаю.
Я чайник, увы, в воспитании хороших детей,
Я — чайник, и пар из ушей лишь тому подтверждение.
Сурово бурчу, мол, давай-ка уже поскорей,
В уме честеря все безрукое е-поколение.
А дочь надевает колготы.
Похоже, без слез
Не выйдет пройти этот квест и добраться до куртки.
Мой дзен истощен и измотан,
Витает вопрос
Пойдем ли вообще мы куда-то в ближайшие сутки.
И я, в сто пятнадцатый раз досчитав до двухсот,
Срываюсь с высоких стандартов чужих педагогик
(Пар бьет мне в висок, и все громче проклятый свисток),
Я злобно пихаю замерзшие детские ноги
В желудок удаву колгот,
Я спешу и кричу,
Спешу и кричу — и мне вдруг так морозно и гадко,
Что левой рукой, поправляя колени и пятки,
Я правой рукой закрываю, буквально, свой рот
(Мутит тишина, как во время паршивой посадки).
А дочь обнимает, щекой прижимаясь плечу,
— Спасибо, что ты помогла. А то я отчего-то
Никак не могла… Я, наверное, все еще деть.
Давай, мы простим непослушные эти колготы,
И быстро пойдем. И побольше успеем успеть.
— Успеем, мой свет. Не волнуйся, вся жизнь впереди,
Раз в десять минут прибывает трамвай к остановке.
Стоим у двери. Я тихонько шепчу себе «Жди.»
И жду. И молчу. Дочь вовсю надевает кроссовки.

© Наталья Ненашева

---

Ось мені п'ять, я нічого не знаю про світ.
Я найбільше боюсь загубитися в магазині.
Я маленький і завжди рум'яний, немов бісквіт.
Я люблю свою маму, мультфільми і апельсини.

Ось мені десять – мій вік, каже тато, ковзкий.
Я сміливий, бо – раптом що – мені завжди підкажуть.
Я трохи незграбний і іноді вірю в казки,
Прошу у батьків під ялинку новенький гаджет.

Яка там наука, які – не смішіть – книжки.
Не вчіть мене жити, мені тепер все відомо.
Мені вже п'ятнадцять, я виріс і став важкий.
Я вперше забув повернутись на ніч додому.

Ось мені двадцять, я мамі на радість студент.
Часті кохання до ранку, часті прогули.
Хто мені тільки не дзвонить тепер: "Ти де?"
Добре, що тут про мене ще не забули.

Тридцять, вже тридцять – я маю свою сім'ю.
Маю стабільну роботу – я перспективний.
Втомлююсь страшно і часом багато п'ю.
Мамі дзвоню все рідше – і це не дивно.

Ось мені сорок, я маю смішних дітей.
Гарну кохану, іноді навіть коханку.
Ще десяток – і я ювіляр, я збираю гостей,
Та навряд чи тепер ми гулятимемо до ранку.

Сльози трапляються, рідше – щасливий сміх.
І мене все частіше чомусь називають дідом.
Святкував шістдесят – запросив із дитинства своїх,
А один не приїхав, і більше вже не приїде.

Я погано став чути, я майже, на жаль, осліп.
Я повільно ходжу, ніби ноги мої з лозини.
Ось мені сімдесят – я нічого не знаю про світ.
І найбільше боюсь загубитися в магазині.


Тетяна Власова

---

В моей голове есть отдельное место, где я хороню людей. Они лежат там огромной кучей, но совершенно не пахнут.
Потому что там вечный холод. Оттаскивает туда тела специально обученный пингвин. Он затаскивает их на вершину холма, потом падает на пернатую пушистую попу и радостно катится вниз, за следующим.Иногда я сам прихожу к этому холму. Вглядываюсь в лица. Вот коллега с прошлой работы. Пингвин притащил его совсем недавно, лицо не успело покрыться инеем. А вон там, из-под кучи, выглядывает синяя рукавичка. Это Алёна из параллельного класса. А вот здесь лишь клочок непонятного цвета. Вообще не помню, кто это. Продавец из ларька? Учительница пения в третьем классе?Порой бывает так, что пингвин утаскивает кого-то из этой кучи обратно. Тело оттаивает, начинает шевелиться, порою даже совсем оживает и вновь становится хорошим знакомым. А бывает так, что у одного и того же человека несколько тел в моей голове. И каждый раз думаешь — всё, это последнее. А год спустя пингвин тащит очередное.
У кого-то в голове лежит и моё тело. Возможно, что и не одно.

© Арина Цианова

---

Следующий год может выписать миру пьес.
Можно ведь с ванильной чушью, а можно — без.
Можно по верхам целовать, ну а можно — дип.
И неважно, кто победит.

Можно пьяным танком гореть на краю двери,
С сигаретой во рту или даже уже внутри.
С выбеленным рыжим носиком, на парах,
Тупо на чужих номерах.

Можно верить в то, что учитель безбожно глуп,
Поменять свой ранец на виски и хула-хуп.
Накрутить такого, что даже кота с клубком
Отправят спать на балкон.

Просто потому, что сердце взрывает, раз.
Два — из-за твоих бесконечно-зеленых глаз.
Три — это твой взгляд с поволокой и пальцы рук.
Так-то, мой милый друг.

18.10.2013

Седрик

---

SAY AND DIE

найстрашніші слова не жбурляють в лице
найстрашніші слова промовляються тихо
й не відразу в'їжджаєш що то вже пиздець –
без розрухи війни і стихійного лиха

найстрашніші слова – найтихіші з убивць
умлівіч в напівсні перехоплюють подих
найстрашніші слова – в переливах зіниць
у відлуннях покинутих сходів

найстрашніші слова ще лиш зріють в полях
де образи й незгоєні рани
найстрашніші слова – щойно в нас в головах
може їм ще зарано кохана?

найстрашніші слова не жбурляють в лице –
ти промовиш їх тихо і гідно
ти ж бо знаєш –
люблю тебе я і за це
неймовірна моя
своє-
рідна


Іздрик

---

Доктор, а я и не знаю, с чего начать.
Вот электрички. Они по ночам кричат.
Каждую ночь мне мешают.
Но дело в том, что далеко от железных дорог мой дом.

Окна домов. Я иду, а они глядят. Это враждебный, холодный и колкий взгляд. И я боюсь поворачиваться спиной.

Доктор, я думаю, окна следят за мной.

Тот чёрный голубь с отметиной на хвосте. Он мне встречается, доктор, вообще везде. Я и сегодня, шагая к вам на приём, был не один, а с тем голубем шёл вдвоём.

Этот звонящий ночью дверной звонок. Я подхожу - но ни голос, ни топот ног не раздаётся. Но трель всё звенит, сама.

Доктор, мне кажется, что я схожу с ума.

Паспорт и вещи его отнесут в подвал. Струйкой по вене запустят ему трамал. Так он уснёт, наконец-то уснёт без снов. Без голубей, электричек, ночных звонков.
Вечер в палату к нему приведёт гостей: тот чёрный голубь с отметиной на хвосте тихо впорхнёт и усядется на плечо.
Думал сбежать? А чего ты хотел ещё?

Визг электрички за окнами режет слух. Он подойдёт, и ему перехватит дух. Там, за окном, он увидит, как он идёт, быстро шагая. И голубь его кольнёт клювом висок. И пронзит его тело боль.

Встретится взглядом он в этот момент с собой.

Тот, за окном, ощутит, что за ним следят. Собственный в окнах он чувствовать будет взгляд.
Ад - это круг, и неважно, с чего начать.

Вот электрички, доктор. Они кричат.

Мальвина Матрасова

---

Заполняешь пустоту
Чем попало.
Только чтоб не помнить ту,
Что сломала.
Не постичь, не осознать
Эту силу.
Только хочется опять,
Чтоб накрыло.
Что бы быть хотелось псом,
А не волком.
Чтоб башку опять снесло,
И надолго.
Чтоб не в падлу было
Встать на колени.
И стихи писать,
Почти как Есенин.
Не бояться языков
Злоебучих.
Это больше, чем любовь.
Это круче.


Афанасьев Сергей

---

зачем они женятся, милая?

смеются, сигналят машинами,

гремят серебром и бокалами,

становятся красными, пьяными,

кольцо надевают на руку,

мол, принадлежим друг другу,

и делают тайное явным…

зачем они женятся? странные.


вот август, пропитанный свадьбами,

где каждая хвалится платьем и

целует зелёного юношу,

а бабушки крестятся, сплюнувши,

и плачут в прокуренном зале,

что водкой и криками залит…

где тянется дружное «горько»,

и пахнет финальной разборкой.


вот загсы, набитые кружевом,

где мается ряженый-суженый,

где щёлкает фотокамера,

где зайчики скачут по мрамору,

где верится в глупые клятвы:

(я всем им раздал бы по кляпу)…

вот это проклЯтое место,

где жёнами станут невесты.


где сказку зарежут, как агнца,

где занавес опускается,

и страсть отправляется в прошлое,

где все обещания – ложные,

где курит в углу Станиславский,

где лица под гримом – как маски,

где двух обрекут на неволю…

зачем они так

с любовью?


Pola Шибеева

---

Светка вчера запостила новые туфли,
Девочки, их увидав, на секунду стухли.
Лайки поставили тут же, хоть пост был ночью,
Туфли достойные, Светка сама не очень.

Таня постила берег, как видно, Кубы,
Море, шезлонг, бикини, коктейли, губы,
Все, кто в друзьях, написали «вот это круто «,
Мысленно проклиная её маршруты.

Детей бесконечно постит парикмахер Лена,
Кто не рожал, эти фотки — серпом по… Венам,
Лайкают ей босоногих чумазых деток,
Между ЭКО и приемом горстей таблеток.

Жанна со свадьбы опять разместила фото,
Так хороша, что от злости берет икота.
Рядом мужик надевает кольцо на палец,
Минус один из списка подруг-страдалиц

Люба постит цитаты о чем-то вечном,
Елизавета — о сексе с случайным встречным,
Настя — рецепты постряпанных вкусных булок,
Лена — фотоотчеты с велопрогулок.

Лоском, успехом, богатством
Манит экран,
Но счастлив-то тот, у кого не горит «он-Лайн»

---

У тебе не буде іншої. Тільки ця,
що не лишилось на ній лиця;
повільно плентає до кінця
крізь посивілу свою втому.

Вона не хоче іти додому.

А в домі безлад і скрізь розбрат;
на вікнах сітка з залізних грат;
а в спальні - запах вчорашніх зрад.
Їй підступає до горла комом

солоний відчай. Пекучий сором.

І знову мусить ковтати дим,
почути безліч нових причин...
Наче немає чоловіків,
вона марнує життя з тобою.

Хто за чиєю стоїть спиною?

Снує приречено на краю,
занапастила себе в жалю;
давно не чула твого "люблю"
і свій улюблений наркотик

вона забула на смак і дотик.

І корок тягнеться по шосе,
а вітер швидко думки несе...
Вона ж тобі віддала усе.
Що залишилося їй, натомість?

Сама терпимість? Свята жертовність?

У тебе не буде іншої, попустись.
Чого так дивишся згори вниз?
Не подарунок ти, і не приз.
У круговерті твоїх царівен

нікому й даром ти не потрібен.

У тебе не буде іншої. Так і знай.
Зберись до купи і обирай
із нею в пекло чи разом в рай -
візьми за руку її. Рушай.


Анастасія Дмитрук